Эти глаза выворачивают душу. Ясные и бездонные, чуть наивные в своей детской непосредственности. Она протягивает мне свою руку, сжатую в кулачок. Кулачок тонет в моей ладони и я ощущаю, как по всему моему телу пробегает холодная предательская дрожь. Кулачок холодный и твердый как копыто мустанга. За что ребенку это наказание?!
Она еще не понимает, что ждет ее впереди. Пусть остается пока в этом непонимании. У нее есть немного времени, а мне надо спешить. Убрать свои эмоции, войти в нирвану, расслабить ее мускульные зажимы, восстановить кровообращение и ток энергии в руке ребенка… Работать, работать, работать… И не терять надежды… Останавливаюсь, только чтобы вытереться и не орошать ребенка своим потом. Время искривилось. А результата все нет и нет. Маленький кулачок остается по-прежнему холодным, словно камень для дьявольской рогатки. Неужели все напрасно? Прочь сомнения. Им не время и не место здесь… Концентрация… Все куда-то уплывает…
Я не увидел ничего, но почувствовал: что-то изменились. Что именно? И почему? Глаза ребенка изменились, лицо становится напряженным. Боль! Ага, восстанавливается чувствительность. Уже не плохо... Изменяется температура руки...
И вот ее ладошка распласталась на моей ладони. Маленькая, чудная, теплая... Девочка рассматривает ее... Возможно, первый раз в своей короткой жизни она ее видит такой.
Пока достаточно. Можно вытереть пот, расслабиться, вернуться в реальную жизнь. Вижу, мать тычет мне деньги. Пытаюсь объяснить ей, что это только первый шаг. Нужно еще много работать. Это только в сказках волшебная палочка делает чудеса. Я не волшебник. Но женщина не понимает. Точнее, не хочет понять. Она жалуется, что ее муж «не функциона», лопочет о своих проблемах… И ни единого вопроса, что надо для дочери. Ни единого.
У меня нет ни времени, ни желания на разговоры о карме, о расплате детей за ошибки родителей, на уговоры… Я смотрю на детскую ладошку. И понимаю, что вижу ее последний раз. В чем вина девочки, что ей досталась такая мать? Почему эта женщина так не любит ни дочь, ни мужа, ни саму себя? Почему и зачем? Кто ей вдолбил в голову, что за деньги она может решить все проблемы? Откупиться от собственной вины?
Ладошка по-прежнему лежит в моей руке и девочка гладит ее своей другой рукой. Мне жаль, крошка, но я не смогу тебе помочь, не могу тебя защитить от твоей матери. Мать уже считает свою миссию выполненной. Она не хочет понять, что первые всходы надо беречь, сохранять как зеницу ока. Она не хочет работать, она хочет только потреблять, потреблять и потреблять. Она готова винить врачей, мужа, правительство, всех, кого вспомнит. Только не себя.
Я убираю свою руку и прощаюсь. Не хочу открывать свои эмоции. Кто их поймет? Те, чей эгоизм из головы может вышибить лишь копыто мустанга?
